В этот раз она не опоздала. Довольно странно, правда?..
И теперь, идя рядом с мерно шагающим Акито, она думала, что странного становится все больше за последнее время. Впору было бы волноваться, но ей почему-то страшно не было - ее все странности забавляли. Странности... В этот раз она не опоздала. Сменила сумку на рюкзачок (иногда она все-таки это делала, для вящего удобства). Надела балетки (расстаться с каблуками на сегодня заставил Джонни, сообщивший, что им с Ё, верно, придется искать нового хозяина, потому как прежняя этой ночью расшибется насмерть, свалившись со своих высоченных каблуков). Взяла с собой все, что хотела. Это было ей не свойственно, совсем, но...
Но все меняется. Иногда. На несколько часов.
Ночь была теплой. И она любила такие ночи, впрочем, как и любые другие - она умела находить прелесть в любом времени суток и года. Она была влюблена в жизнь, в мир... такой она выросла, такой ее сделали ее сказки. И это было хорошо, ведь странно было бы представить себе Элоизу Ру иной духовно, не такой, как есть. Поверностное изменяется, но глубинное остается прежним. И таким оно будет вечно. Всегда.
- Ну, вот и наш ночной урок… - нарушил тишину Акито, не прекращая размеренного шага. Элоиза тихонько фыркнула - его слова были до боли очевидными. Но ведь надо было что-то сказать, верно? И потому, что он сказал, она была ему благодарна - ведь в ином случае она растворилась бы в своих мыслях, а теперь... теперь этого не хотелось. Впрочем, пока...
- Если всё получится, то проведём ещё парочку таких, хорошо? – он взглянул на нее; она отбросила с лица непослушные пряди волос и улыбнулась.
- Хорошо, - в легкой ночной тишине послышался теперь и голос Ру, мягкий, негромкий, как обычно, чуть грассирующий - она все еще не могла избавиться от легкого чуть картавого акцента, ненавязчиво указывающего на ее принадлежность к франкоговорящей нации. Впрочем, кажется, никого это не смущало. - Обязательно проведем.
Обязательно... Она бы ни за что не смогла отказаться от этого. Слишком заманчиво - просидеть всю ночь до рассвета у костра в компании своего учителя. Слишком... А отказывать себе было сложно - так было всегда и во многом, и она не привыкла...
- Тебя не смущает, что мы будем только вдвоем? - вопрос был неожиданным, а потому ответила она не сразу. Немного помолчала, прикусывая и без того искусанную губу, посмотрела в усыпанное звездами темное небо...
- Ничуть, - наконец, ответила она, улыбаясь и слегка пожимая плечами. - Делить ночь с кем-то вдвоем гораздо лучше, чем, например, впятером... ай! - она обо что-то запнулась и чуть не упала. Если бы упала, было бы обидно, хотя тогда Акито бы ее поднимал... Палка о двух концах. Но падать в любом случае больно.
Через несколько секунд ее ладони коснулись пальцы учителя, видимо, чтобы она, в случае падения, могла удержаться. И хотя девушка прекрасно понимала это, все равно... было в этом нечто особенное. Чувствовать его кожу - теплую, чувствовать, как крепко и уверенно сжимает его рука ее ладонь... Она не искала этого особенного, оно осознавалось само. И это, наверное, было хорошо?
И она упивалась этим. До тех самых пор, пока они не достигли места назначения, где Акито отпустил ее и принялся стелить на земле плед, а расстелив, пригласил ее пока садиться. Она с виноватой улыбкой отказалась, подходя к краю воды, садясь на корточки и опуская в воду руку - просто так. Провести ладонью по дну, чувствуя мягко-ласковую шероховатость...
Акито она не помогала. И это было правильно с ее стороны - если бы она стала помогать, то непременно что-то напутала бы, сломала и сделала бы множество не менее печальных вещей. Поэтому (хотя ее и мучила совесть) она старалась ограждать себя и общественность от подобного. Ведь так лучше, не правда ли?
И только услышав чирканье зажигалки, Элоиза вернулась к учителю и пледу. Акито разжигал костер, а она непременно хотела на это посмотреть - увидеть, как рождается пламя, как охватывает медленно весь остов, и как взвивается потом ввысь, к небу... Она ни за что не могла этого пропустить.
Ру скинула рюкзачок на плед, немного помедлив, села и сама, притягивая к груди колени и глядя на освещенное беспокойным огнем костра лицо Акито. Искры пламени отражались в его золотых глазах, и от этого ей казалось, будто искорки в них живут, зажигаются самостоятельно, не от огня, а от чего-то... от чего-то другого. Она тихонько усмехнулась.
- Тут хорошо, правда? - закончивший с приготовлениями учитель сел напротив нее, улыбаясь так, будто это место было для него знакомым давно, и давно любимым. Может быть, раньше он любил подобное место, часто приходил туда зачем-то - может быть, мечтать или смотреть на воду, а может быть, читать - ведь он литератор. Может быть...
- Да... - рассеянно согласилась Элоиза, все еще вглядываясь в его глаза, в которых плясали огненные искорки. - Давно не сидела у костра, хотя и люблю это дело безумно, - она весело улыбнулась. - Мои друзья были несколько далеки от этого... - легкий вздох. - А ты, ты часто выбираешься... так?
Ей было интересно. Ей было интересно все, что касалось его, и это, в принципе, не было удивительным - по крайней мере, она так считала. А другие... иногда она наивно считала (когда задумывалась об этом), что другим ничего не известно и не заметно. Было ли это правдой, она точно не знала, но в это хотелось верить, хотелось... Ведь должна же быть... тайна?
- Ну… чем займемся? – Ру будто бы очнулась, встряхнув головой и блестя янтарными глазами. Снова, снова задумалась... впрочем, это нормально. Так часто бывает с ней, и теперь уже сложно найти такого ее знакомого, который не знал бы об этом.
- Чем... литературой, вестимо, - она негромко фыркнула. - Это же урок, правда, учитель? - она притянула к себе рюкзачок, открыла его и принялась что-то там искать. Что-то нашлось удивительно быстро (а для сумок Элоизы это фактически нереально) и оказалось шоколадкой в золотистой бумаге с тиснением названия парижской кондитерской.
Девушка улыбнулась и протянула шоколадку своему учителю.
- Я обещала угостить, - мягко напомнила она, тепло глядя на Акито.

Сухо потрескивали в костре искры, взмывая ввысь, в небо, и растворяясь там в столь же ярких и столь же маленьких звездах. Быть может, звезды - это искры, которые смогли достичь самого Края, самого Конца? Ведь кто-то же должен зажигать их, откуда-то они должны браться... Она не раз задумывалась об этом в своих сказках, выводила много теорий от лица своих персонажей, а ведь все они были разными, и думали тоже по-разному, и... она не могла найти верного ответа. Потом, когда она уже в реальности перечитывала очередную историю, она чувствовала, что звезды появляются не так. Что-то похожее, но не так.
Она не знала, где искать истину.
Здесь, у костра, истина была. Расплывчатая, неясная, рассеянная в ночном, пропахшем чем-то душистым, водой и пеплом воздухе. Но Элоиза все равно не знала, как поймать ее, ведь часто бывать рядом с свободным пламенем у нее не получалось. Не получалось, впрочем, только раньше...
- Мы это исправим, - подмигнув, пообещал Акито; она мельком успела подумать, что "пара-тройка раз" растянется еще надолго, - и в скором времени это занятие тебе наскучит, - Ру высоко вскинула левую бровь и мягко, незло усмехнулась, блестя янтарными глазами.
- Наи-ивный, - протянула она коварным тоном, отводя взгляд и смотря куда-то в темно-шелковое небо. Она точно знала, что вот так добровольно отказаться от костров не сможет - это ведь что-то сказочное, что-то такое... не слишком обыденное, то, к чему тянулась ее душа (а тянулась она, как несложно догадаться, ко многому). - Тебе еще придется от меня отбрыкиваться, когда я буду к тебе приставать насчет костров, - она снова усмехнулась, представляя себе сию картину.
Оттолкнет ли ее? Развернет ли? Лишит ли возможности быть рядом с собой? Это будет... больно, конечно. Даже чуточку больнее, чем потерять Париж, а Париж был для нее всей жизнью, если даже не большим. Ей часто бывало больно, но боль эта быстро уходила. Уйдет и эта? Конечно. Но думать об этом не хотелось, тем более... Тем более, вдруг этой боли не будет?
Так часто хочется положиться на естественное течение вещей... И она обыкновенно так и делала, когда могла. Судьба была благосклонна к ней вот уже как семнадцать лет, и у нее практически не было оснований сомневаться в том, что фортуна не оставит ее и в этот раз. Но как знать?..
- ...я уже и не помню, - вырвал девушку, наконец, из ее мыслей голос учителя; она встряхнула головой, отгоняя наваждение, и посмотрела на него, как обычно, чуть улыбаясь, и в легком изгибе губ, как всегда, чувствовался привкус любопытства и чего-то еще, - когда в последний раз сидел вот так у озера, у костра и жарил сосиску на палочке. 
- Ты жарил сосиски на палочке? - Элоиза фыркнула. - Вот это фокус... а я никогда так не делала, - она чуть пожала плечами, и в этом жесте проскользнуло что-то виноватое. - Ну... разве что когда-то в детстве пыталась жарить банан на шампуре, - она рассмеялась. - Ага, в камине, - снова смех после маленькой паузы. - Мама потом долго ругалась, и меня на три дня оставили без сладкого, - заключила она, немного неловко улыбнувшись, и склонила голову чуть набок.
Хотелось рассказывать что-то глупое, смеяться совершенно как дурочка, и вообще делать что-то... странное. Она не умела быть прежней в таком легко-легком состоянии, и ей это, наверное, нравилось даже. Впрочем, как и многое другое. Плюс? Возможно. Но минусом назвать она это точно не могла.
- Ну, я даже не знаю... впервые провожу подобное... - робкий голос Акито. Ру закрыла глаза и чуть прикусила губу.
- Мы это исправим, - пообещала она, точно копируя все интонации учителя, со всеми паузами и малейшими изменениями эмоций в голосе, - и в скором времени это занятие тебе наскучит, - она улыбнулась.
Иногда на уроках она закрывала глаза и просто слушала его голос. Слушала, зная, какое у него выражение лица в этот момент, в каком положении его руки, какой жест он делает, куда смотрит, сидит или стоит... Она, казалось, знала уже все об этом. И о словах. Она запросто могла угадать, с какой интонацией он скажет ту или иную фразу, как повернет голову, как улыбнется... И копировать его она могла совершенно без труда - ведь легко повторять то, что знаешь уже давно, что въелось в память так, что никоим образом не стереть.
- Устроим ночное чаепитие на открытом воздухе?
Элоиза открыла глаза и посмотрела на термос в руках Акито. Фыркнула.
- Ты как будто на войну собирался, Акито, - она по-доброму, ласково улыбнулась. - Я даже боюсь предположить, что еще там у тебя может быть с собой, - Ру наконец-то поменяла положение тела в пространстве и села по-турецки. Снова посмотрела на термос, вздохнула. - Не обидишься, если я откажусь? - в голосе послышалась искренняя обеспокоенность.
Она не пила чай. Француженка... до кончиков ресниц француженка. И этого не изменишь.

Столько времени прошло, а ты все еще пытаешься сохранить себя француженкой здесь, в этой японской школе. Отчаянно цепляться за все, что связано с Францией, с упоением болтать с родителями по телефону - и почти задыхаться от того, что снова говоришь на французском, а не на японском. И когда она встречалась с Алекс, с родной, солнечной Алекс, то тоже переходила на французский и говорила-говорила-говорила... Быстро-быстро, о всякой ерунде, только чтобы говорить...
И сейчас она цеплялась за каждую французскую привычку. Цеплялась так крепко, чтобы уже не отпускать.
- И кто же из нас наивный? - насмешливо уточнил Акито. Элоиза быстро вдохнула ночной воздух, как будто ей решительно не хватало его в легких, не хватало точно так же, как Франции или сказок в школьное время. - Не дождетесь, юная леди, - он усмехнулся. Она чуть прикусила нижнюю губу, удерживаясь от лукавой улыбки, которая норовила появиться на лице.
- Устроим состязание по наивности, учитель? - мягко, пожалуй даже вкрадчиво осведомилась она, насмешливо приподнимая одну бровь. - Ставлю еще одну плитку шоколада на то, что вы его выиграете, - она все-таки не смогла удержаться от лукавой улыбки, отводя взгляд в сторону и, чуть щурясь, смотря в беснующееся пламя, в самую его середину.
Хотелось рассмеяться, как всегда, когда она спорила с кем-то. О, она была азартной спорщицей... Там, в парижской школе, это знала, кажется, половина школы. И они спорили - их, кажется, забавляло это. Она и сама осознавала, что это иногда кажется забавным, но... азарт. Риск. Как жить без этого? Как и без сказок, без мечт - невозможно. Ни за что невозможно.
Она по-прежнему смотрела в костер.
- ...часто палочка сгорала, и сосиска падала в костер, становясь там весьма неаппетитным угольком... - это, конечно, мало походило на историю с бананом и камином, но наверняка было столь же печально. Несмотря на это Ру фыркнула, переводя взгляд с огня на Акито, чей взгляд теперь был рассеян и задумчив: тот, кажется, вспоминал что-то.
- Ну, за сосиской, наверное, надо следить? - осторожно предположила она, машинально трогая носки лаковых балеток, гладкие, еще не царапаные. Впрочем, успеют еще... Исцарапаются, и придется идти в магазин за новыми.
Она любила покупать обувь. Но мы теперь не об этом.
Акито пообещал попробовать жарить сосиски в следующий раз, и она рассеянно кивнула. Жарить сосиски... было в этом что-то до боли прозаичное. Но в таких непоэтичных вещах иногда находят что-то особенное, и она честно попыталась сделать то же самое - ничего не вышло. Пришлось остановиться на том, что это все-таки вкусно, и более ничего хорошего в этом не искать.
Прозаичность тоже иногда бывает хороша.
Он рассмеялся и сказал, что она отчаянная - а она не слишком хорошо поняла, почему, и от того, что не слишком хорошо это поняла, она немного смущенно улыбнулась, переводя взгляд янтарных глаз куда-то в темноту, где свет костра заканчивался и где начиналась неизвестность. Таинственная, тайная неизвестность. Она манила, но... но девушка осталась здесь.
Ведь здесь - Акито.
- Конечно, не обижусь, – с души будто упал камень. Она не любила обижать людей, а своих друзей в особенности. А неосторожный отказ мог обидеть многих, и приходилось спрашивать... глупо? Быть может. Но все равно она не могла не спрашивать.
- Но позволь узнать, почему ты отказываешься от кофе? - так там кофе? Странно, а Элоиза всегда подозревала, что под словом "чаепитие" скрывается обряд поглощения чая. Видимо, здесь, в Японии, по-другому, она точно не знала. Кофе... Кофе, конечно, хотелось - она всегда хотела кофе. Но теперь, когда она уже отказалась, соглашаться было бы не совсем вежливо. Так что она виновато улыбнулась и чуть пожала плечами, смотря на своего учителя.
- Здесь немного не та обстановка, чтобы пить кофе, Акито, - она тихонько щелкнула пальцами, прислушиваясь к звуку. - Кофе - это утро, день, работа, школа, учеба... Кофе - это Париж, это города. Это бессонная ночь, когда или просто не спится, или надо работать, надо писать сказку... А сейчас - нет, не то.
Она и в самом деле в это верила. И это всплыло так неожиданно и так кстати, что она сразу же оправдала себя в собственных глазах за отказ от кофе. И хотелось продолжать эту мысль дальше, и она могла это делать, она чувствовала, что могла - и когда она чувствовала начало этой цепочки мыслей и ассоциаций, ей казалось, что она летит, она чувствовала какую-то бесконечную легкость, когда можно что угодно и зачем угодно.
Она поднялась и села рядом с Акито, поджав под себя ноги и сцепив пальцы в замок. Именно на свои пальцы она сейчас и смотрела, смотрела и чему-то улыбалась.
- А сейчас что-то совсем другое... - она взглянула на учителя и как-то необыкновенно, не так, как обычно, улыбнулась. - Чувствуешь?..

Немножко нахальства и наглости. Ей иногда начинало казаться, что она перегибает палку, что позволяет себе слишком много, что совсем-совсем переступает эту тонкую грань отношений "учитель-ученица". Впрочем, она и так балансировала на самом их краю, но вот в такие моменты... Ей казалось, что еще один шаг, маленький, осторожный шаг - и назад уже будет сложно вернуться.
Конечно, на уроках она делала вид, что ничего такого и нет, говорила Акито "вы", мягко-вежливо подбирала слова... И даже аккуратно записывала лекции в тетрадь... целую половину урока. Потом ей это дело надоедало, и она просто слушала, сцепив в замок тонкие пальцы и смотря на своего учителя с видом вечной отличницы. И даже не потому, что она играла в игру. А просто потому, что это была литература.
Уроки заканчивались, она забирала сумку, говорила "до свидания, учитель" и уходила, о чем-то болтая по пути со своими мальчишками. А потом, просто сбегая от реальности, с заветной синей тетрадкой под мышкой и половинкой шоколадки в кармане джинс, наталкивалась на Акито снова, только уже другая, не играющая в игру, говорящая ему "ты", подкалывающая и танцующая на самой этой грани, готовая вот-вот ее переступить и оказаться в этом затягивающем омуте безумной влюбленности в учителя.
Это... манило, наверное.
- Не будьте столь самоуверенной, милая леди, - вырвал ее из задумчивости голос Акито. Пожалуй, за последние месяца три он был единственным, кто мог это делать, кто буквально выцарапывал ее из бездны мечтаний и сказок одним звуком своего голоса. Она, конечно, знала, что это не продлится долго - она не умела ждать, она не умела терпеть. Она быстро увлекалась и быстро забывалась. Но все же... но сейчас...
- Мне сдается, учитель, что вы просто боитесь его выиграть, - Элоиза насмешливо улыбнулась, пряча глаза. Она почти потеряла нить разговора, она вообще не знала, зачем ей это нужно было, но тут скрещивалось два пути - путь азарта и путь разговора с ним. И поэтому она что-то говорила, что-то до восхитительного бессмысленное, сама не понимая глубинной сути и даже порою малодушно сомневаясь в ее наличии.
- ...вокруг есть множество вещей, - говорил учитель, глядя на безмятежное темное небо; Ру убрала прядь волос за ухо и тоже перевела свой взгляд на россыпь ярких звезд. Ей... нравились звезды. Так глупо и банально, и так жаль, что кто-то когда-то затер до дыр эту любовь...
- ...которые притягивают внимание, и эти вещи будут куда важнее и фантастичнее, чем сосиска на палочке.
Она фыркнула, не удержавшись, и чуть крепче сжала сомкнутые в замок пальцы.
- Простите, леди, за вульгарный слог, но проза жизни снова грубо вторглась, - патетически процитировала девушка одну из когда-то услышанных песен и рассмеялась, весело и беспечно. - Господи, такая глупость, сидеть под звездным небом и говорить о сосисках на палочке... - смех утих; теперь она мягко улыбалась. - Нам, пожалуй, стоит стать акмеистами, Акито.
Ей не нравилась философия акмеизма. Символизм был ей ближе, ближе настолько, что будь она поэтом, то она бы работала только в этом направлении. Или, по крайней мере, старалась бы - ее прошлый учитель говорил, что все творения, создаваемые мастерами изящного искусства в наше время, принадлежат к постомодернизму, хочется этого творцам или нет. Ей это не нравилось, но все же... это было правдой. Это было правильно.
Элоиза много могла бы рассуждать о литературе. И она бы, наверное, продолжала бы делать это дальше, если бы не почувствовала осторожное прикосновение, если бы длинные пальцы Акито не обхватили ее плечо, обнимая. Ей захотелось дотронуться до его руки на своем плече - глупое такое желание, чтобы, может, узнать, осознанно ли он это сделал, уберет ли руку... Но она не стала касаться. Просто потому, что ее пальцы, переплетенные в замок, накрыла его ладонь.
- Ты не против?..
Она, кажется, ждала этого. И, наверное, именно поэтому не ответила, просто молча и улыбаясь, так и не поднимая взгляда, чувствуя его кожу своей.
Как-то... тихо и немного странно. Странно тем, что все это было так долго.
- А вы злоупотребляете своим положением, Акито Рэй-сан, - мягким полушепотом заметила она, наконец, нарушая неподвижность и осторожно обхватывая ладонь Акито двумя руками. - Нехорошо, учитель, - в голосе, еще сильнее, чем обычно, грассирующем, чувствуется улыбка.
Хотя сама она, конечно, так не считает.

Она держала ладонь Акито в своих руках, давая себе время привыкнуть. Привыкнуть к тому, что у него теплые руки, которых можно касаться - пока. Ей нравилось это ощущение, в нем было что-то почти до боли, до невозможного спокойное и умиротворенное, и ей иногда казалось, что ей в жизни этого не хватает. Несмотря на внешнюю размеренность, ее жизнь была беспокойной и быстрой, захватывала так скоро, что начинала кружиться голова, и ей... ей не хватало именно этого.
- С вами, уважаемая, я готов стать кем угодно, - однажды он обещал стать ангелом для нее. Стал ли? Кто знает... Элоиза и сама терялась в том, что значит этот человек для нее. Полуангел, как она решила в тот день? Быть может. Она не знала... - правда, не поддерживаю это течение, да, - они были похожи. Она тихонько усмехнулась и перевернула ладонь Акито тыльной стороной вниз, и он не убирал руку. И это было... хорошо. Ведь она давала время привыкнуть и ему тоже. - Пусть это и урок, что уже плохо заметно, - действительно... - но, может быть, мы отложим литературу со всеми её течениями и просто пообщаемся... как если бы мы были друзьями, да.
Это все не было уроком. Но и простыми дружескими посиделками у костра это тоже не было... И с каждой секундой это становилось все заметнее и заметнее, и от этого Ру чувствовала какое-то странное упоение. Она и в самом деле ждала этого. Ждала, хотя ждать не умела совершенно, но не в этом был смысл, совсем не в этом... Она улыбнулась и подняла на учителя взгляд.
- Если бы мы были друзьями... - мягкая усмешка. Пока - пока все это длится - они не будут друзьями. Она не знала, сколько времени это будет продолжаться, ее не слишком-то интересовало это сейчас. Она жила, по своему обыкновению, только этой минутой, ею дышала и наслаждалась. Она умела делать так почти всегда, за редким исключением, и этот случай исключением не был.
И, наверное, это хорошо?..
Девушка снова взглянула на руку своего учителя и, чуть прикусывая зачем-то нижнюю губу, провела тонким пальцем по линии на его ладони. Задумавшись о чем-то, она рассеянно прочертила кончиком пальца уже по всем, остальным линиям, потом переплела его и свои пальцы, накрыла получившийся замок свободной рукой и, улыбаясь, подняла глаза.
- Злоупотребляю? - переспросил Акито в ответ на ее вкрадчивое замечание. Она кивнула, соглашаясь; в янтарных глазах уже давно зажегся проблеск смеха, который он упорно не замечал. Ей становилось смешно из-за этого. - Может быть, да… но, согласись, каким бы учителем я ни был, в первую очередь я мужчина... - Элоиза снова кивнула, соглашаясь и с этим. В принадлежности учителя к мужскому полу она была стопроцентно уверена, хотя и не проверяла, - а ты девушка, до ужаса милая и такая манящая.
Теплое прикосновение губ к щеке; Ру на мгновение прикрыла глаза, пытаясь поймать собственные чувства. Не получалось, не получалось отчаянно и совершенно - было немного досадно, но она быстро забыла об этом, как умела забывать обо всем на свете.
Это... было похоже на сказку, кажется.
- Такая холодная, замерзла?
- Нет, - негромко отозвалась она, глядя в потрескивающее пламя костра, а потом вдруг повернулась к Акито. - Может... это у тебя холодные губы? - Элоиза чуть виновато улыбнулась, разжимая пальцы и выпуская его руку из своих.
Она подняла руку, почти неуверенно, и посмотрела сначала на свои пальцы, а потом на его губы, кажется, еще не зная, что собирается делать. Сердце начинало биться все быстрее, и она... забывалась. Забывалась совершенно, невозможно, и... и ей не хотелось успокаиваться. Она ловила себя на мысли, что это ощущение странно, и она не знала, знакомо ли оно было кому-то до нее, хотя... это тоже не было важным.
Тонкий палец осторожно коснулся уголка губ Акито и прочертил по ним невесомую линию.
- Теплые... - мягкий шепот. А ей уже сложно остановиться, сложно сказать себе "стоп". Тыльной стороной ладони она провела по его щеке и, наверное, первый раз за всю эту ночь не улыбалась.
И грань была позабыта.